После чаепития Аластер сказал жене, что ему еще нужно посидеть за делами, но обещал спуститься к ужину вовремя. После Рождества и Нового года все эти дела раскачивались порой медленнее обычного. Кому ни напиши, все в отпусках на праздники, или только вернулись и разгребают завалы, задержки и прочая рутинная волокита. Впрочем, чем еще заниматься зимними вечерами. Погода за окном мерзкая, зато в кабинете приятно потрескивает камин.
Миссис Маклагген непременно пришлось бы вызволять мужа от него самого, из всей корреспонденции и бухгалтерии поставок американских редкостей, но Аластера отвлек стук клюва в окно. Взъерошенная, мокрая от дождя сова требовала внимания. Сперва мистер Маклагген не придал этому происшествию особого значения, подумаешь, почта.
Однако, к лапе совы был привязан лишь мятый клочок пергамента – того же цвета, что записки в Министерстве, которые летали самолетиками между отделами. Только этот самолетик, не иначе, потерпел крушение, а потом еще и успел чуть промокнуть. Вообще было похоже, что клочок был оторван второпях, и так же неаккуратно было нацарапано: "Министр отравлен". И ничего больше. Только клякса.

Мистер Маклагген с минуту перечитывал клочок, пока в его голове складывалась картина того, что должно было происходить в Министерстве. У него не было повода подозревать розыгрыш. Он заводил полезные контакты в кабинетах именно затем, чтобы получать такие новости чуть раньше, чем о них напишут утренние газеты.
В камине раздался пшик и голос:
– Аластер! Аластер!
Посреди пламени торчала голова одного из Министерских знакомых:
Мистер Маклагген обернулся и подошел к камину:
– Я получил только что... – начал он, показывая записку, но голова в камине перебила его:
– Покушение на Лича! Отравлен! Здесь все вверх ногами! Авроры на каждом шагу! Слушай, я не могу долго, ни обрубают каминную связь прямо сейчас, никого не впускают, не выпускают, я ничего не знаю, только то, что его забрали колдомедики, тут полный хаос...
– Прямо в Министерстве, под носом у авроров? – успел спросить Аластер со сомнением в голосе.
– Я ничего не знаю! Вдруг только поднялся шум, что Лича отравили, вот я сунулся... Все, все, я пошел, сейчас еще решат, что я сбегаю с места происшествия, но чтобы ты в курсе... Что начнется теперь!..
Голова исчезла.

Аластер Маклагген был человеком хватким и практичным. Однако, кроме того он был шотландем, а превыше всего он был отцом и мужем. Младший сын дома, внизу, с матерью. В Министерстве оставалась только Лорна. Здравый смысл Аластера подсказывал, что авроры действительно никого не впустят и не выпустят. Не выпустят Лорну и не впустят его самого, даже увидеть ее и убедиться, что это одиночное покушение, а не чистка всех высших кабинетов. Его дочь с недавних пор имела прямое отношение к этим кабинетам, и Аластер гордился ею ровно столько же, сколько переживал, как любящий отец. И сердце, которое разносило по венам его шотландскую кровь, требовало хоть бы и в одиночку взять Министерство на приступ, но убедиться, что дочь жива и в порядке.
Пока еще здравый смысл одерживал верх. В борьбе эмоций и разума Аластер так и замер, таращась в камин, комкая неряшливую записку и надеясь, что вот еще секунда, другая, и Лорна шагнет к нему из пламени. Окажется, что она на момент происшествия была совсем в другом отделе и ничего не знает, даже не может быть свидетельницей. Но Аластер, увы, знал, как ответственно и внимательно относится его дочь к своим обязанностям. Он сам такой ее воспитывал. Воспитал, и теперь ему дела не было до переполоха политического и будущих последствий для страны. Сейчас он лишь собирался с духом, чтобы сказать жене и сыновьям, в том числе сообщить, что теперь им остается только ждать. Но он смотрел в камин, и откладывал еще одну секунду, и еще, и еще.

Сообщить неприятную новость жене Аластеру пришлось самому — после того, как прошло оцепенение перед камином. Можно было рассчитывать, что еще кто-нибудь из Министерских знакомых принесет весточку, но вот прошло полчаса, и никто не пытался. Нужно было сдвинуться с места и поступить разумно, держать семью в курсе. Миссис Маклагген — дама решительная, под стать мужу, потому они поладили в бурной молодости так удачно, и она тоже хотела взять Министерство на приступ, но, к счастью, им удалось взаимно друг друга отговорить.

Это самое тяжелое для родителя время — ждать новостей в полном неведении. Мерить шагами комнаты, браться за чашки чая, делать глоток, а потом забывать о тех, пока не остынут. Перекладывать предметы с места на место, каждые десять минут переспрашивать друг друга, не слышно ли стука клюва в окно, не шипел ли камин от летучего пороха. И никуда не денешься, ничего не разузнаешь наверняка.

Аластер отвлекал сам себя предположениями, кто мог стоять за покушениями, и чего ждать теперь. Норберт Лич, безусловно, имел врагов, и в целом был неприятен определенной прослойке британского населения, которая включала в себя, в том числе, людей очень могущественных, не брезговавших никакими методами. Потому сам Аластер Личу скорее симпатизировал, и его политика вселяла в Маклаггена надежду в самом деле дожить до независимости Шотландии, может даже и не дряхлым еще стариком, не способным встать на поднятии флага. Но именно такое поведение Лича и делало его неудобным. А вместе с ним и го кабинет, и Лорну, которая разделяла взгляды отца и Министра.

Мысли непроизвольно возвращались к дочери, и норовили перечеркнуть все рациональное мышление. Аластер в двадцать пятый раз напомнил себе, что случись трагедия, сообщили бы родственникам. Это была бы страшная определенность, но на данный момент смутные догадки мучили его не меньше.

— Наконец-то, — Аластер с облегчением выдохнул, когда увидел, что пламя позеленело, сразу узнал фигуру дочери, и у него сразу отлегло. Значит, жива, и, больше того, ее даже отпустили домой. Он понятия не имел, сколько прошло времени, старался не смотреть на часы, сна не было ни в одном глазу, про ужин они с женой дружно забыли, так что все время с получения новости растянулось в вечность.
— Знаю, — подтвердил он, крепко обнимая дочь, — Лихой поворот в твоей карьере, не так ли?..
Уныние не было в характере Маклаггенов, особенно, когда они все вместе. Аластер отпустил дочь и даже улыбнулся.
— Твоя мать очень беспокоится, покажись ей, потом приходи, я пока сделаю нам чаю. Расскажешь, как все произошло и будем думать, чем все это нам грозит.

На фоне беспокойств о дочери, беспокойство о стране безоговорочно отступало на второй план. Как только стало понятно, что Лорна и в самом деле в порядке, дома и, кажется, вне подозрений, даже если наведенных на нее намеренно, Аластар выдохнул и вернулся к прежнему себе – хваткому деловому человеку, который ищет выход в любой ситуации и не унывает. Министры меняются, идеи и устремления остаются, тут уж ничего не поделаешь. Рассуждать об этом было предательски просто, когда собственная семья целиком в безопасности, под крышей дома, пьет чай. Впрочем, глупости Маклаггены делали редко, и никогда не подводили друг друга под удары судьбы нарочно, любые их планы имели пункты, обеспечивающие покой семьи и пути отступления. Аластер был патриот, и желал бы видеть Шотландию самостоятельным государством, но идиотом он не был, чтобы бросать вызов тем, кто объективно сильнее его. Он и детей так воспитал – приглядывать за положением дел, не упускать своего, но не лезть на рожон ради шального шанса. Поворачивать ход истории – дело хлопотное, с наскока редко выходит, а уж с наскока и без жертв – никогда. Карьерное же падение не так страшно, семья всегда подхватит. Малаггены – деятельный клан, в любом случае не станут сидеть сложа руки, придумают себе карьеру на пустом месте.

Нынешний глава этого клана сам разливал чай, и отправил пару свежих поленьев в камин, чтобы тот разгорелся веселее. Конечно, и ему, и особенно Лорне не помешало бы выспаться, но когда в стране твориться такое, счет времени идет на секунды, и лучше помучиться от недосыпа, чем от растерянности.
Передав дочери чашку, Аластер в свою очередь взял из ее рук список, и развернул его. Читал, мало меняясь в лице, скорее хмурясь. Имена стояли все те, кого можно было ожидать увидеть на приеме у Министра Магии, никого из ряда вон. Проблема была в том, что авроры в щекотливом положении – обвинить любого из этих людей означало изрядную нервотрепку, очень неприятные вопросы от прессы и катастрофу имиджа в случае если обвинение окажется неверным. Что ни имя – все столпы общества, люди на высоких, ответственных должностях, полученных ими по заслугам, или с огромными счетами в Гринготтсе, кормильцы родины.

– Многое станет понятно, когда колдомедики разберутся, что за яд и как Линч его принял, – отрывисто ответил Аластер, давая пергаменту свернуться обратно в трубочку и оставляя ее на столе, – Это даст расследованию в руку хоть что-то. Не исключено, что яд попал к нему вовсе не сегодня, а в какой-то другой день. Подлить что-нибудь вот так, среди бела дня – совсем не то что отправить Министру подарочный коньяк и спокойно ждать, пока тот сам выберет подходящий повод. Или не коньяк, но ты понимаешь, о чем я.
Он махнул рукой и устроился со своей чашкой в соседнем кресле.

– Ты все сделала правильно, главное, продолжай говорить аврорам то же самое, – Аластер не поучал, напротив, соглашался с методикой, которую избрала Лорна, – И не говори, подозреваешь ли кого-нибудь. Даже если подозреваешь. Только факты, кого и где ты видела в какое время, кто и что сказал. Если ты скажешь, что кого-то подозреваешь – в стенах аврората это не останется, уползет на ружу и никто не знает, чем обернется для тебя. Чуть что – говори, что дальше будешь отвечать только в присутствии кого-нибудь из Визенгамота.
Лорна знала этот порядок лучше него самого, начинала свою карьеру клерком и наверняка все прекрасно помнит. Со стороны Аластера это наставление было таким же очевидным и неизбежным, как напоминание родителя ребенку надевать перчатки зимой.

Аластер помолчал и добавил:
– Даже если Линч выживет, я думаю, будут новые выборы. Нужно будет как можно скорее выяснить, какие рассматриваются кандидатуры.

Конечно, его Лорна точно знала, как себя вести с аврорами. Знала, что говорить, и даже как думать. Как отец, Аластер хотел и старался, чтобы было именно так. И тем не менее, можно вырастить разумную молодую женщину, отпустить ее в большой мир, и совсем скоро понять, что ответствоского волнения это не отменяет. Так же хорошо мистер МакЛагген знал, что Лорна тепло одевается зимой и не забывает есть овощи, но какого родителя это и когда останавливало от того, чтобы напомнить. Стариковские советы заканчиваются только с самими стариками. Тем более, когда угроза посерьезнее, чем подхватить простуду на сквозняке.

Аластер наклонил голову, что означало, как основательно он обдумывает аргумент дочери, отнесясь к нему со всем должным уважением, но наконец выдвинул встречный:
– Если целью не был Министр, то это слишком большой риск – затевать все так, что пострадать мог аж Министр Магии, причем, случайно. Устранить человека должностью пониже гораздо легче, отраву можно передать ему напрямую и меньше будет вероятность, что она попадет не в те руки. К тому же, нужно быть уверенным, кому именно попадет отрава, если не Министру.

От этой мысли и самому Аластеру было тяжело на душе. Лорна порой приносила домой конфеты, которые они всей семьей ели с чаем после ужина. Ее должность не была лишена приятных бонусов, но от мысли, что ведь и вправду, что-то могло пойти не так, кровь стыла в жилах.
– А тут отравлен Министр среди бела дня. Нет, я думаю, кто-то точно знал, что этот яд он непременно примет. Так его спрятал, точно зная привычки и вкусы Лича, чтобы тот даже случайно не передал отраву кому-то еще.
По неумолимой логике, подозрение падало и на ближайший персонал. К счастью, Лорна была подкована, а главное – невиновна. Мог ли кто-то хотеть ее подставить, именно ее, младшего помощника?..

На вопрос дочери Аластер повел плечами:
– У Лича было много врагов. Ты же помнишь, когда его только избрали, сколько членов Визенгамота подали в отставку. И за все годы он не изменял той политике, что вел с самого начала, а сейчас такое время, когда все это наконец стало давать реальный результат. Он набил много оскомин, в том числе очень влиятельным людям. Которые, конечно, не станут марать руки лично, а пошлют кого-нибудь сделает грязную работу за них.
Большая политика даже в Великобритании не славилась элегантностью манер. Когда все другие методы были испробованы, оставался простой и прямолинейный способ, к которому кто-то и прибегнул, устав, вероятно, ходить вокруг до около.
Это наводило на мысль.

– Ты не знаешь, ему кто-нибудь предлагал взятки в последнее время? – поинетересовался Аластер, взглянув на дочь, – И не только ему. Кому угодно при его кабинете. Может, кому-то, кто мог бы очень удобно задержаться и не заметить, что и когда он принял. К тебе самой никто не обращался со странными просьбами?